«Только скалы вечны», – именно эту фразу произнесла мама, когда увидела мои фотографии села Суво, куда я ездила в командировку.
В далеких 80-х гг. мои родители по распределению приехали сюда и работали учителями в местной школе целых четыре года. Тогда в ней училось более 200 детей, а сейчас – чуть больше 60. Именно здесь мои родители познакомились и поженились. В нашем семейном альбоме лежит черно-белая фотография, на которой молодая мама и еще живой отец радостно улыбаются на фоне остроконечных Сувинских скал. Нет уже отца, в местной школе сменились почти все учителя, разрушился «учительский дом», в котором жили они, а скалы как стояли, так и стоят.
Село постепенно умирает, жители уезжают, забывается история этих мест. А между тем история очень интересная, и связана она в первую очередь с эвенками, с давних пор населяющими Баргузинскую долину. Откуда же названия этих мест: Суво, Бодон, Читкан и др.? Кто такие беловодские эвенки Баргузинской долины, ведь нет на карте села Белые Воды? Откуда они пришли и куда исчезли, как жили и что оставили после себя?
Чтобы ответить на все эти вопросы, мы и поехали в Баргузинский район вместе с представителем баргузинских эвенков Дарьей Муханаевной Берелтуевой на открытие музейной комнаты , посвященной эвенкийской культуре в Сувинской школе . Организация музея стала возможна отчасти благодаря проекту «Культовые памятники и поселения беловодских (низовских) эвенков Баргузинского района: время и люди», реализованному Дарьей Муханаевной совместно с Местной общественной организацией «Национально-культурная автономия эвенков города Улан-Удэ (руководитель – М.Б. Бадмаева).
Дорога по первому снегу оказалась очень длинной, и мы успели поговорить обо всем.
– Дарья Муханаевна, а вы сами родом из Суво?
– Нет, я родилась в местности Тазы Курумканского района. Сейчас это богом забытое место, но при советской власти там кипела жизнь, жили эвенки, приехавшие из разных мест, а еще буряты и русские. Все они говорили на эвенкийском языке, потому что основное население было эвенкийское. В этой местности было много заимок, чабанских отар. Мой отец был в то время бригадиром овцеводческих бригад, после того как пришел с войны. А мама окончила курсы ветеринаров и работала вместе с ним. Но последствия войны давали о себе знать, он стал болеть. В 1960 году мы переехали в село Алла Курумканского района. Это было крупное поселение, центр Дыренского совхоза, а главное, там была больница. Там я и окончила школу, потом по направлению поступила на Северное отделение филологического факультета Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена.
Многие эвенки Бурятии окончили этот институт и вернулись на родину. В нашей школе работали выпускники этого вуза: Анна Николаевна Делбонова окончила исторический факультет и впоследствии стала директором Дыренской средней школы; Цыдып Цыренович Майоров окончил биолого-химический и всю жизнь проработал химиком в своей школе. Когда завершала учебу, я была распределена в Хабаровский госпединститут. Мой преподаватель Михаил Григорьевич Воскобойников предложил пройти стажировку, что я и сделала. А затем поступила в аспирантуру, по окончании вернулась Хабаровск, где проработала 30 с лишним лет.
– 30 лет – это целая жизнь. А чем именно вы занимались в Хабаровске?
– В аспирантуре у меня была специальность «Языки народов СССР», поэтому я занималась исследованиями именно по эвенкийскому языку. В Хабаровске работала на кафедре русского языка примерно четыре года, защитилась и ушла на кафедру мировой художественной культуры, где вела дисциплины, которые связаны с культурой народов Дальнего Востока. Через год при художественно-графическом факультете мы открыли новое направление – «Изобразительное, декоративно-прикладное искусство и родной язык». В этом направлении решили с коллегами все объединить, чтобы полностью погрузить студентов в среду носителей языка, чтобы у них создалось видение собственного мира. Мы с ребятами выезжали на пленэры в места компактного проживания коренных малочисленных народов. Ведь у современных студентов не всегда есть возможность соприкоснуться с собственной культурой. У нас обучались все тунгусоязычные народы, которые проживают на Дальнем Востоке, самая большая группа была нанайская.
Эвенки же были из разных регионов: Бурятия, Забайкальский край, Красноярский край. Работая вплотную с ними, я обрела новое видение – в большей степени занималась в это время декоративно-прикладным искусством. У нас было 5 выпусков, но высшая школа требует одного направления: либо язык, либо искусство, и мы ушли от этого синкретизма и стали готовить учителей декоративно-прикладного искусства. Единственный выпуск учителей декоративно-прикладного искусства был сделан в 2005 году, потом это направление закрылось, и мы стали обучать художников по 1 – 2 человека. Они получали уже общие знания, независимо от национальности. А затем произошла реорганизация вуза, которая совпала с моим выходом на пенсию, и я вернулась в Улан-Удэ.
– За годы работы у вас накопился такой впечатляющий багаж знаний о культуре и языке народов Севера, наверняка в Бурятии вы нашли им применение?
– Да, в Улан-Удэ я занялась общественной работой, сотрудничаю с местной общественной организацией «Национально-культурная автономия эвенков». Эта организация внедряет в жизнь проекты, которые связаны с сохранением историкокультурного и языкового наследия эвенков республики, например, в 2012 – 2016 гг. реализован проект «Святые места эвенков Бурятии», в его реализации приняли участие старейшины эвенкийских родов и этнографы. В 2018 году мы реализовали совместный проект «Заповеди моей земли» («Дуннэв итылин»), который был связан с семейно-родовыми традициями: провели исследование, кто как знает свою родословную.
Мы работали со всеми эвенками республики, делали анкетирование. К сожалению, результаты оказались плачевными: оказывается, мы вообще не знаем своих корней! Это хорошо, если эвенк знает своих предков хотя бы до третьего поколения. Единственная семья, в которой до 12-го колена знают свой род, это семья Ермила Николаевича Баранова, но это, скорее, исключение. После этого исследования поняли, что нужно проводить просветительскую работу.
В 2019 году автономией эвенков были проведены мероприятия, посвященные 85-летию эвенкийского поэта В. Д. Лоргоктоева с горожанами и с жителями мест компактного проживания эвенков республики. Подготовлен и издан его сборник «Песни тайги». В прошлом году НКА реализовала проект «Традиционный костюм эвенков Бурятии: мурчеров, орочёнов, ламучеров»: издан альбом-каталог, проведен в онлайн-режиме фестиваль «Аристократы Сибири», изготовлены традиционные костюмы. Кроме того, в 2020 году МОО НКА эвенков города Улан-Удэ реализован проект «Эвэды дюган – эвенкийская семья», результатом чего стал выпуск методического пособия для воскресной школы и приобретение инвентаря для проведения занятий со слушателями школы (бубен, маут, поняга, женская сумка для рукоделия) и организации мероприятий с горожанами.
– Наверное, когда в 2018 году вы увидели неутешительные результаты анкетирования эвенкийского населения республики, тогда и пришла идея проекта о культовых памятниках и поселениях беловодских (низовских) эвенков?
– На самом деле идея проекта возникла у меня давно. Мои предки были беловодскими эвенками, и я всегда искала ответ на вопрос: где же они жили? Что они считали своей родиной? Где могли быть похоронены? Вернувшись в Улан-Удэ из Хабаровска, занялась поисками своих корней.
Эвенки – автохтонное население района, до 30-х годов XX столетия эвенкийское население проживало в селе Белые Воды (Каваржан, Дулган), Бодон, Читкан, Уро, Суво, Ина и др. Они были объединены одним понятием «эдигэн», или «низовские эвенки». В связи с коллективизацией и созданием в верховьях реки Баргузин в местности Тазы туземного Совета эвенков в 30-х годах XX столетия отнесенного в ведение Баунтовского района, основная часть низовских эвенков была переселена с родовых мест. У зажиточных эвенков имущество было конфисковано, часть их расстреляна, часть либо сослана, либо выселена, позже репрессирована. Время раскидало их потомков, судьбы их непростые, но многие из них внесли свой вклад на начальных этапах советского строительства на севере республики и других регионов.
Мой дед по материнской линии принял революцию, переехал, но его обвинили в том, что он «кулак», арестовали за антисоветскую пропаганду, он умер в Баунтовской тюрьме. Его старший сын Бадма Николаевич Баранов, мой дядя, был одним из первых студентов-северян Ленинградского университета. Я позже училась, как и он, в Ленинграде. Он и его земляк Андриян Семенович Воронин первыми уехали из Белых Вод в Ленинград. Но так случилось, что когда моего деда арестовали, то мой дядя в это время работал в Баунтовском райисполкоме председателем, и его тоже забрали. Известно, что он участвовал в Великой Отечественной войне, возможно, в штрафном батальоне. Но даже не знаем, где он похоронен.
Бабушка тяжело пережила арест дедушки, часто болела. В семье в то время было много детей, и всех их нужно было поднимать на ноги. Мы никогда не говорили о том, что случилось, это было закрытой темой. Мы даже не знали, что за трагедия случилась в семье. И только позже, когда пришли архивные документы, моя тетя все поняла и рассказала нам. Такая вот трагическая судьба у моего дедушки. Но это трагедия не одной семьи. Было много эвенкийских семей, которые в чем-то не соглашались с советской властью. Одним предложили поменять место жительства, и они меняли, а другие, кто не согласился, были или арестованы, или пропали без вести. Например, был в то время богач Курэткэн, его в первую очередь раскулачили, и куда он исчез – неизвестно. Остальные эвенки, такие как мой дедушка, были середняками, но все же и их тоже выслали из Белых Вод. Конечно, они всегда душой были со своей родиной.
Второму моему дяде Ермилу Николаевичу Баранову повезло больше. Он младший сын дедушки, у него были две старшие сестры, одна из которых стала моей матерью. Сестры вышли удачно замуж за работящих мужчин и вырастили младшего брата. Сегодня мой дядя – почетный работник Баунтовского района, заслуженный работник культуры РФ и РБ. И он, как потомок репрессированного, является пострадавшим.
Моя тетя Августина продолжила род сказителей Барановых, она выросла рядом с дедом. Отец моего дедушки Тураки знал много легенд, сказок, он работал со многими учеными-фольклористами, его дети также хорошо знали легенды, работали с известными исследователями языка – с Михаилом Воскобойниковым, Александром Шубиным. После изучения истории собственной семьи я задумалась о том, что нам надо оставить память о своих предках. Этот проект необходим: нужно работать в архивах, составлять генеалогическое древо тех, кто живет сегодня. Именно благодаря проекту выяснилось, что у многих эвенков корни остались в Баргузинском районе.
– Как именно реализовывался проект?
– Проект был подписан 24–29 апреля, а сама работа по нему началась в мае этого года. Первая наша поездка состоялась в Баунтовский район в Музей народов Севера в село Багдарин, где мы встретились с потомком беловодских эвенков, который давно живет в Баунтовском районе – Ермилом Николаевичем Барановым. Он прямой наследник тех архивных документов, которые мы сегодня увидим в Сувинской музейной комнате. Именно благодаря ему мы и нашли их.
После работы в Музее народов Севера мы отправились в районную библиотеку, где заведующая отделом краеведения Лариса Владимировна Мурзакина проделала большую интересную работу – собрала материал об участниках ВОВ. И когда мы увидели готовые материалы, то поняли, что много участников войны родилось в Белых Водах, судя по свидетельствам. Это уже была зацепка.
Из документов выяснилось, что после войны беловодские эвенки в большинстве своем осели в селе Усть-Джилинда. Почему? Потому что по климатическим условиям это село ближе к Баргузинской долине, там можно было держать скот. Они стали работать в колхозе. Беловодские ведь в большинстве своем были грамотные: когда они жили в Белых Водах, то учились в церковно-приходской школе. Многие в последующем стали партийными работниками, кто-то – председателем колхоза, кто-то в райисполкоме инструктором работал, кто-то – в райкоме партии. Их родители попали в жернова того времени, но дети сумели выжить и достойно прожить свою жизнь.
Именно в Баунтовском районе мы собрали очень интересный материал по Гавриилу Иннокентьевичу Воронину, отец которого был баргузинским эвенком. Гавриил Иннокентьевич сначала работал в Северобайкальске, а потом окончил партийную школу в Иркутске. Он проработал первым секретарем Баунтовского района целых 15 лет. Ему открыли памятную доску в Баунтовском районе. Второй человек, о котором мы нашли информацию в этой поездке, это Пантелеймон Николаевич Баранов – младший брат моего дедушки. Он в свое время окончил техникум и работал замлеустроителем, затем учился в Санкт-Петербурге в 30-х годах XX века. Начинал работать в Баргузинском районе землеустроителем, а позже работал в Баунтовском председателем райисполкома в 50-х гг.
Михаил Малыгинович Тупанов, о котором мы нашли информацию, тоже работал в Баунтовском районе. Он 1910 года рождения, участник ВОВ. Иван Николаевич Воронин также из Белых Вод, он был из рода кындыгиров – это северобайкальские эвенки-оленеводы, что само собой говорит о том, что в Баргузинскую управу тогда входили не только оседлые низовские эвенки, но и кочевые.
Вторым этапом проекта была работа в госархиве Бурятии. Там собрали интересный материал. Для меня была очень важна печать шуленг – глав родов, которые управляли на своем уровне в своем улусе. И мы обнаружили печать лимагирского рода! Лимагиры – насельники Баргузинской долины,изначально кочевали, но род давно осел.
В конце XVIII–XIX вв. мы уже не встречаем лимагиров, но встречаем новый род – тэпкэгиров. А их вообще не было в XVII веке. Возможно, они и есть преемники лимагирского рода. И шуленги, чью печать мы обнаружили, были как раз из лимагирского рода. Что интересно, там еще есть тексты с печатью чилчагирского рода, а чилчагирский род – это северные оленеводы. Все это говорит о том, что как раз в районе Баргузинской Степной управы одновременно жили и оседлые, и кочевые эвенки. Я уже не говорю о том, что ранее здесь селились монгольские племена баргутов и доказательством этого является то, что баргузинские эвенки сохранили в своем лексиконе древнемонгольские особенности языка. Так что местные эвенки – это конгломерат, смешение и монголов, и бурят, и эвенков, и русских, и евреев.
В июне мы хотели провести летнюю площадку, но как раз был карантин, и мы перенесли это мероприятие. И поехали уже в сам Баргузинский район позже. Там работали с Татьяной Владимировной Синаторовой – председателем ассоциации Баргузинского района. Она нам очень помогла. Важно было посмотреть на места, где проживали беловодские эвенки, поэтому мы поехали в Бодон – сам центр бывшей тунгусской управы. В Бодоне как раз находилась церковь, при которой была в свое время приходская школа. Мы встречались со старожилами села, первой из них была Валентина Абрамовна Борбоева, которая жила раньше в Хабаржане. Она подтвердила, что именно эвенки жили на той территории. От нее мы узнали о местности Карамино, о том, что это, оказывается, сильное шаманское место, куда эвенки ездили молиться.
– И что же в итоге?
– После этой поездки я стала опять все систематизировать. И поняла, что возможно изготовление стендов, на которых можно разместить информационные материалы. Вы их сегодня увидите в музейной комнате Сувинской школы и на улице. Для Суво мы приобрели музейных экспонаты (соболий коврик, кукла в традиционном костюме, вышитые бисером нагрудное украшение и украшения для унтов, фигурку оленя из дерева) привезли переносные планшеты – раскладушки, архивные документы, а уже остальное они собрали сами.
– А много ли сегодня ученых, исследующих быт и культуру эвенков?
– Одним из первых исследовал историю эвенков Бурятии Евгений Михайлович Залкинд, а первым ученым-этнографом среди эвенков был Александр Сергеевич Шубин, который написал «Этническую историю эвенков Бурятии». Его супруга Дарья Николаевна Залыкеева была родом из Баргузинской долины, из Бодона. После смерти супруга она издала его книгу «Эвенки». А. С. Шубин был учеником Бориса Осиповича Долгих, который был автором настольной книги каждого краеведа «Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII веке». Это именно ученые-этнографы. Но есть еще и фольклористы родом из Баргузинской долины: это профессора Лазарь Ефимович Элиасов и Михаил Григорьевич Воскобойников, который был моим руководителем на стажировке в институте им. Герцена. К их работам можно обратиться для более подробного знакомства с культурой эвенков.
Время проходит, уходят люди, и забываются те, кто жил на этой земле. Но в наших силах сохранить память о них, их традициях, культуре и истории. И открытие небольшого школьного музея в селе Суво нацелено именно на это – на сохранение памяти о беловодских эвенках, которые жили и верно трудились на благо своей родины.
Дарья Муханаевна Берелтуева, кандидат филологических наук:
– По переписи 1896 года основная часть эвенков жила в двух улусах: низовские (эвенк. «эдигэн») – в улусе Беловодско-Хабаржанский и верховские (эвенк. «сологон») – в улусе Подхребетский. Современные эвенки, ныне живущие в Баргузинском и Курумканском районах, являются их потомками.
Низовские эвенки жили в местностях Бодон, Белые Воды (эвенк. Элэхукэн), Дулган, Кэвэрден, Онкули, Суво, Уро, Читкан. Каждая из местностей имеет свою историю, и она хранилась в памяти родившихся и живших в этих землях эвенков. Родовой состав оседлых эвенков: баликагиры, лимагиры (тэпкэгиры), мунгальские роды (гальдёгиры, асивагаты, чонголиры), чёлкогиры, шемагиры.
Когда в 1925 году организовывался Баунтовский район, тогда и началось переселение, хотели эвенки того или нет, но их переселили. Они жили в Баргузинской долине 200 – 300 лет, им было нелегко переселиться на другую территорию. Кроме того, всегда было противостояние верховских и низовских эвенков, возможно, это было связано с религией. Низовские эвенки были крещеные, поэтому в переписных листах значится много русских фамилий: Козулины, Мироновы, Кокорины, Ларионовы, и иногда только лишь по женам можно узнать, о ком именно говорится. Но низовские сохраняли и шаманизм, несмотря на то, что были крещеными. А верховские исповедовали уже ламаизм, обязательно обращались к ламе, это сохраняется до сих пор, в основном это курумканские эвенки.
В связи с образованием в 1924 году Баунтовского района, приравненного к районам Крайнего Севера, и выделением, а также оформлением его территорий с 1926/1927 гг. началось переселение оседлых низовских баргузинских эвенков в верховья реки Баргузин в местность Тазы. Здесь же жили верховские эвенки – «подхребетские тунгусы». В 1931 году был образован Дыренский туземный Совет. Основным занятием оседлых эвенков данного Совета, в отличие от кочевых эвенков, было животноводство, а побочным – охота, рыболовство, полеводство, отхожие заработки.
Село Бодон – в прошлом центр Тунгусской инородной управы. Первые инородные управы были образованы в 1822 году на основании «Устава об инородцах». В 1872 году управа насчитывает 516 ревизских душ. Бодон – от эвенкийского слова «бодо» («прийти следом»). Свидетельством того, что это было эвенкийским поселением, является близость нахождения к нему места поклонения родовому шаману – Карамино.
Село Карамино – культовый памятник находится на горе Даван (эвенк. «дава» – «перейти через перевал»). Оно является местом захоронения родового шамана баликагиров, одного из предводителя эвенкийских родов Баргузинской долины.
Село «Белые Воды» – эвенкийское название местности «Элэхукэн» (эвенк. «элэ» –«здесь»). Сейчас этого села уже нет. Эта местность на берегу реки Ина была богата водоемами (озерами, речками), в которых водилась рыба, водоплавающая дичь. Возможно, русское название «Белые Воды» было связано с беловатым цветом воды в этих многочисленных водоемах. По воспоминаниям живших в этих местах эвенков, к Белым Водам прилегали местности Кэвэрден, Онкули, Дулган. Эти места были благодатными для пастбищ. По переписи 1896 года в Беловодско-Хабаржанском улусе проживал 251 человек, из них 125 лиц мужского пола, 126 лиц женского пола. Всего 48 дворов.
Село Суво – название его восходит к эвенкийскому слову «сувэрэ» –«острие», «конец движения». По местной легенде, эвенкийский князец Шонинго вместе со своим родом долго кочевал и пришел в район нынешнего села Суво. Горы стали препятствием для дальнейшего передвижения отряда. Тогда, посмотрев на них, Шонинго сказал: «Сувэрэ» и поставил свое стойбище на нынешней речке Суво. И это место стало началом зарождения села. Место известно своим природным памятником «Сувинские столбы», ныне более известные как «Сувинская Саксония». О возникновении этих скал у беловодских эвенков также была легенда. Когда в эти места шли первые эвенки, здесь уже обитало монгольское племя баргутов. И, увидев, что сюда идут иноплеменники, баргуты решили навсегда остаться в этих краях, замуровав себя в скалах. Оттого у этих скальников такая необычная форма – на фоне неба они вполне могут показаться фигурами людей в причудливых позах.
«Куку бука», или «Буха шулун» по-бурятски – «Камень-бык». У эвенков он известен как «Куку бука» – «Синий бык». Эвенки к этому сакральному месту приходили в исключительных случаях: оно, прежде всего, было связано с культом животных, обычно приходили к нему при болезнях скота, просили умножения стада. Завязывали на шею быка плетеные из хвоста домашних животных веревки – сирпакта.
Село Читкан – населенный пункт сохранившийся до сих пор. Название, по русским преданиям, восходит к эвенкийскому слову «читкан» – «мелкая водяная птица», точнее, к слову «чивкан-чипкан» – «водяная дичь». Вторая версия происхождения слова связана со словом «читкан» – «небольшая грязь»: «чита» «грязь»+уменьшительно-ласкательный суффикс -ткан.
Село Уро – восходит к эвенкийскому слову «урол» – «дождевой червь». Возможно, эти земли были благодатными для полевых работ, поэтому в этих местах возникли первые русские поселения.
