Сколько сподвижников и фанатов Байкала и байкальской природы живет в Бурятии? Не перечесть. О каждом из них хочется писать и писать. Накануне нового 2019 года наш Издательский дом выпустил книгу «Баргузинский промысловик» - о старейшем охотхозяйстве Бурятии. История его богата событиями и людьми, об одном из которых наш сегодняшний рассказ.

«В детстве я мечтал быть морским офицером», — непонятно почему, но именно эта фраза Александра Ивановича Белькова, председателя охотничьего хозяйства ПО «Баргузинский промысловик», впечаталась в мою память. Хотя мало ли, кто кем мечтал быть в детстве. После плотного общения делаю вывод, что офицер с Белькова получился бы отменный. У таких людей, как Александр Иванович, есть особая жилка, струнка, косточка, внутренний стержень. Судьба распорядилась иначе: Бельков остался дома, в тайге, но и здесь у него все четко, слаженно, дисциплинированно и аккуратно — как на флоте.

С тайгой особое общение

Уазик не первый час «штормит» по лесным ухабам, местами края дороги заросли настолько, что от свисающих веток берез она напоминает тоннель. Пейзажи резко меняются — плотная зеленая стена смешанного леса перемежается с прогалами пожарищ, где чернобелую картинку из обугленных деревьев слегка раскрашивают заросли иван-чая.
— Вот здесь выгорело более 70 гектаров тайги. Скорее всего, фермеры устроили пал травы, но ветер сменился — и огонь переметнулся на лес. Собрали всех мужиков, технику, работали, в какой-то момент думали, что не удержим пожар, — Александр Иванович, без остановки поворачивая руль внедорожника туда-сюда, дает импровизированную пресс-конференцию.

– Главное — сумели отстоять большой глухариный ток. Приезжаем весной, любуемся, как глухари токуют, но не добываем. Кто придумал охоту на току, не понимаю: после зимы птица тощая, мясо синее. Другое дело — осенью глухаря добыть, за лето он наестся ягоды, орех, вес наберет, и вкус совсем другой.

Через несколько километров дорога выводит к вышкам, у подножья которых висит привада (приманка, прикормка для животных), вернее, то, что осталось от нее после медвежьего пира.
— Здесь ведем учет медведя, но уже лет 10 не добываем его. Зачем? — Александр Иванович показывает двухсотлитровые бочки, смятые хозяином леса, словно консервные банки.
— Отказались мы и от охотничьих туров, хотя заявки периодически приходят, в том числе и от иностранцев. Старики говорят: нельзя торговать тайгой, проку от этих денег все равно не будет ни вам, ни вашим детям.

С тайгой у нас особое общение: в случае добычи благодарим хозяина леса, просим прощения у природы, преподносим ей самое вкусное из добытого — кусочексердца, печени, грудинки.
По дороге выяснилось, что Иваныч еще большой философ и мыслитель, что на первый взгляд никак не вяжется с образом таежника. Возле зимовий, у дорог установлены стенды с напоминанием, что человек находится на угодьях «Баргузинского промысловика», плакаты неизменно сопровождаются изречениями самого Белькова.

Один на один

К вечеру дорога приводит ктаежной усадьбе, на огороженном участке — несколько добротных домов, гараж, летняя кухня.На воротах установлена «сигнализация» — большая связка старых ведер, тазиков, прочих железяк. Все это нетронуто — значит, медведь не наведывался сюда в отсутствие людей. Практически сразу, еще разгружая машину, выясняем, что косолапый все-таки приходил: за домом повалена часть забора, на противопожарной полосе земли видны отпечатки когтистых лап.

Александр Иванович по ходу дела вспоминает случай из своей практики. Будучи молодым, он охотился с ветераном Петром Воронковым, на которого возле зимовья кинулся медведь, и только по счастливой случайности промысловик остался невредим. Дело было так. Охотники пошли разными маршрутами, договорившись встретиться в зимовье. По дороге Бельков добыл зверя. Пока разделывал, стемнело. На подходе к зимовью слышит выстрел, потом еще и еще. Выяснилось, что Воронков пришел к избушке тоже,когда стало темно. Смотрит, кто-то стоит у стены, думал, молодой напарник обогнал его, окликнул — тут медведь и кинулся на человека.Опытный Воронков успел разрядить в зверя обойму.

В агонии косолапый пытался ухватить охотника за ичиги, подтянув к себе, и ему это практически удалось. Воронкова спасло то, что сыромятный ремень, утягивающий обувь, оказался тонким, поэтому оборвался, а иначе медведь напоследок мог здорово помять охотника.
С мысли о незримой опасности сбивают комары и мошкара, их невероятно много, поэтому лучше всяких репеллентов спасает противомоскитная сетка. Более совершенной защиты в
тайге еще не придумали за много лет.

Отцовскими тропами

Место таежного зимовья Александром Ивановичем выбрано не случайно, в этих местах охотился его отец Иван Федосеевич.За оградой по дорожке к ручью стоит некогда добротный, а сегодня покосившийся и вросший в мох сруб избушки.
Иван Федосеевич остался в семье за старшего, когда под Сталинградом погиб его отец. Другой дед погиб при разминировании.

— Бабушка вспоминала, что в доме неожиданно остановились часы с кукушкой, она тогда сразу все поняла: «Что-то плохо с Федосеем», — рассказывает Александр Иванович. На плечи отца легли заботы о трех сестрах и двух братьях — семьи тогда большими были. Ивану Федосеевичу выпала тяжелая доля. Так получилось, что ему пришлось хоронить младших братьев и сестер. Одна из них умерла от сердечного приступа, пока на коне ее везли из Суво в районную больницу в Баргузин. Вторая сестра окончила пединститут, работала в райкоме комсомола, замуж вышла, после свадьбы их с мужем на мотоцикле сбил пьяный водитель автомобиля.Муж оклемался, а она нет. Один из братьев получил тяжелую травму и через восемь лет умер. Младший брат дядя Гоша всю жизнь охотился, возвращался в непротопленную избушку, спал на непрогретых нарах. В итоге заболел раком кости. Так отец всех похоронил. В прошлом году и сам ушел, было ему 87 лет. Одна запись в трудовой книжке — «Штатный охотник». Несмотря на жизненные испытания, отец никогда не жаловался, говорил:«Если человек плохо живет — сам виноват». Если пришел пустой с охоты — значит, так надо, никогда не жалей. Всегда с улыбкой иди, всегда с тайгой здоровайся и попрощайся, поблагодари — так он меня учил.

Родом из Суво

Малая родина Александра Ивановича — Суво, небольшое село, известное туристам по скальникам-останцам. Иван Федосеевич все время пропадал в тайге, его угодья находились далеко, на территории позднее образовавшегося Курумканского района. Мама Софья Доржиевна всю жизнь проработала на ферме, была лучшей дояркой республики, надаивала по тысячи литров молока с фуражной коровы — для северной территории это почти феноменальный результат. Четыре раза удостаивалась чести представлять Бурятию на ВДНХ, награждена орденом Трудового Красного Знамени. Небольшая долька успеха матери принадлежит младшему Саше.

— Помню, мама заболеет, я вместо нее на ферму бегу, там 25 коров надо подоить и накормить. Успевал подоить 10-11 голов, потом женщины помогали. Молоко сдашь — и бегом домой, переоделся — и снова бегом в школу. Одноклассники все спрашивали: «Почему, Бельков, ты силосом пахнешь?». Так душа в доме не было, под рукомойником ополоснешь лицо, руки и бежишь на занятия.

Как первую доярку Бурятии Софью Доржиевну приглашали на съезды передовиков, а на совещаниях труженица почти всегда занимала место в президиуме. В семейном архиве хранится снимок, где она рядом с первым секретарем обкома КПСС Андреем Урупхеевичем Модогоевым.
Однажды глава республики спросил: «Что хотелось бы получить вам, Софья Доржиевна, за успехи в труде?». Она говорит: «Мотоцикл «Урал» моему мужу, он охотник». Любую технику, мотоцикл, автомобиль в частное пользование в советское время было очень сложно купить, очереди растягивались на долгие годы.

Без раздумий Модогоев возразил: «Какой мотоцикл? Давайте, мы жигули подарим, вам привезут, вы заслужили!». Но Софья Доржиевна настояла на своем: «Нет, не надо машину, муж ругаться будет, куда на жигулях в тайгу? «Урал» — в самый раз». В итоге мотоцикл привезли.

«А мой сын поступит!»

— Я все детство мечтал стать военным, морским офицером, родственник у нас окончил во Владивостоке институт Макарова.Но отец хотел, чтобы я судьбу с тайгой связал, и уже с седьмого класса стал брать на охоту, оружие доверял. Помню, ружье возьмешь, идешь на озеро, две-три утки добудешь и домой несешь. Отец научил ставить рыболовные сети. Так увлекся тайгой, что в итоге решил стать охотоведом.

Уже в девятом классе Александр начал подготовку, достал справочник для поступающих в вузы, программу и упорно занимался с местными преподавателями.

— После 10-го класса отец отправил меня на подготовительные курсы. Купили мне билет на самолет, из Курумкана до Улан-Удэ тогда летал Ан-24. Помню, как будто это было вчера: отец вывел меня за ограду, на плечи рюкзачок надел, дал 120 рублей (мать тайком еще 50 толкнула) и сказал: «Не опозорь меня, я всем соседям уже сказал, что парень мой будет охотоведом, поступи».

Односельчане не верили, что сын Ивана Федосеевича поступит на охотоведческий факультет, где конкурс был, как в МГИМО. На весь Советский Союз охотоведов готовили только два факультета, один из них — в Иркутске. Ивану Федосеевичу мужики говорили, что без связей невозможно пройти конкурс, сын первого секретаря района три раза поступал, всех подключили. На что Иван Федосеевич отвечал: «А мой парень поступит».

Односельчанам вторили члены приемной комиссии: «Мальчик, после армии парни поступить не могут к нам. Ты зря время потеряешь, в другие вузы иди, у тебя аттестат хороший».
— Я много занимался, больше всего русский язык боялся сдавать, поэтому знаки препинания в известных цитатах выучил наизусть! — мне показалось, что Александр Иванович несколько разволновался, переживая давний эпизод заново. — В итоге сдал все экзамены на пятерки, телеграмму отправил: «Поступил, еду в колхоз. Вещи отправьте до города». У мамы до сих пор эта телеграмма лежит.

«Эти ботинки вижу в четвертый раз»

Одним из самых сложных предметов в институте считалась биохимия. Тем не менее, Бельков сдал ее на отлично, а потом еще дважды заходил в аудиторию. Студент, воспользовавшись тем, что преподаватель никогда не смотрит на студента, обычно сидит, опустив глаза куда-то под стол, решил сдать тяжелый предмет за однокурсников. К удивлению самого Александра, за прекрасный ответ на третий раз преподаватель поставил «хорошо», а потом вообще выгнал из аудитории, бросив вдогонку: «Я эти ботинки вижу в четвертый раз».

— У нас была серьезная программа учебы и насыщенная практика. После первого курса — биологическая, после второго — биотехническая: выезжали на водоемы, строили хатки для ондатр, сено косили. После третьего курса осваивали технику добычи, улетели на Таймыр, на забой северного оленя, изучали песца.

После 4-го курса направили в Курумканский госпромхоз. Экономику предприятия просчитывал, писал рекомендации и т. д. Учеба была невероятно интересной, увлекся фотоделом, ходил на кружок таксидермии и так далее. Государство тратило огромные средства на высшее образование, ведь поездки из одного конца Союза в другой, питание, проживание — все было бесплатно. Сейчас уже два года студенты не приезжают, видимо, от нашего района никто не учится. А до этого если приезжали, то без искорки в глазах, лишь бы время провести.

Тему дипломной работы выбрал непростую: «Ондатра. Рациональное использование и развитие звероводства». Биология, экология разведения ондатры. Председателем комиссии был  редактор журнала «Охота и охотничье хозяйство» Гусев, кандидат наук, приехал из Москвы.
Уезжать после диплома никуда не хотел, мечтал о доме, где ждал отец. Но меня сначала отправили в трест в Улан-Удэ, я каждый день ходил, в итоге добился своего…

Охота – в ней прекрасно все

После окончания института вернулся Александр Иванович к себе на родину, в Баргузин, и приступил к работе в коопзверопромхозе в должности старшего охотоведа. Детская мечта сбылась. Присев на перевале, слушаю его проникновенный рассказ:

— Меня радовало всё, что я делал, а главное – общение с тайгой. И сейчас эта радость осталась со мной, но она стала другой: мудрой, понятной и родной. Прошло почти сорок лет моей работы, многое в охотничьем хозяйстве изменилось. Я отчётливо сознаю теперь, что это часть материальной и духовной культуры, составляющая в регионах России отдельный, большой и самостоятельный пласт жизни. Увы, промысловая охота слабеет, угасает и, боюсь этого слова, никогда, возможно, не возродится в прежнем качестве. А новая, т.е. спортивнолюбительская охота, займёт надёжное место в охотничьей жизни.

Промысловое охотоведение как часть общей охотничьей культуры – чисто российское явление, и оно скорее нравственного, чем экономического порядка. Прожив недолгую, в один век жизнь, оно ушло в историю вместе с двадцатым веком. Вымирает и племя сибирских охотоведов, учеников профессора Скалона, бескорыстных рыцарей «правильной охоты», уходит естественно и незаметно, как и всё умирающее в дикой природе.

Остаются охотничьи животные, охотничий промысел, а промысловые хозяйства исчезают. Не станет разношерстного племени штатных охотников, добросовестно выполняющих свой долг, их место займут другие люди, которые не будут лучшими или худшими, а просто будут другими людьми из другого века. Для многих тысяч людей и сотен посёлков в России, в том числе и у нас в Баргузинской долине, промысловая охота и промысел вообще составляли и составляют основу жизни, материальную, духовную, передаваемую в большинстве по наследству. Как и у меня: мой дед Федосей был истинным охотником, погиб на войне в 1943 году. Мой отец Иван весь свой жизненный путь посвятил любимому делу – охоте. Дядя Гоша, которого сейчас уже нет с нами, проработал до пенсии штатным охотником. Его сын Володя продолжает дело своих предков, он отличный штатный охотник. У нас также работают другие потомственные охотники.

С каждым прожитым годом своей жизни замечаешь, что приходит та мудрость, когда легко разбираешь свои промахи и ошибки. Как ни странно, у меня появляются всё новые и новые планы и надежды в перспективе развития охотничьего хозяйства. Я уверен: всё сбудется, оно не умрёт, будет внедряться что-то новое, что найдёт своё место в истории охотоведения нашего района.

На моем пути в охотоведении не было покровителей и кумиров, не было, к сожалению, и наставников. Можно было и уйти, бросить всё, о чём мечтал с детства. Ушёл бы в новое дело – стал бизнесменом, предпринимателем. Предлагали мне пойти на госслужбу, охранять охотничий животный мир. Но я этого не сделал, понимая, что вся моя жизнь связана с охотничьим хозяйством, с коллективом промысловиков.

Но самое главное, я благодарен судьбе за то, что работал и продолжаю работать с людьми, которые оставили свой след и делают всё, чтобы охотничье хозяйство жило. И в нем всегда найдут своё призвание и назначение сотни людей, которые, как и я, любят охоту. Охотничье сообщество не только нашего района, но и всей Бурятии открыто говорит «спасибо» таким  людям как Владимир Тимофеевич Носков, Сергей Гаврилович Щепин. Эти люди спасли, сохранили, удержали всё, что было, внедрили новое в организации формирования охотничьих хозяйств в республике. Я считаю, мой долг сказать всем, что эти люди вошли в историю охотоведения Бурятии и заслужили большое уважение у всех охотников.

У каждого своя жизнь, своя трудовая биография. Разнообразной и интересной я назвал бы свою. В ней были ошибки и разочарования, но главное, есть радость повседневного общения с природой, неистребимая вера в хорошее, счастье жить и работать с верными людьми, с любимыми, которые тебя понимают. «Охотничье хозяйство», «охота», «охотник» – люди по-разному понимают эти слова. Несмотря на то что в наше время миллионы людей поддерживают различные «зелёные партии», во всём мире охоту предпочитают любому другому виду отдыха.

Для того чтобы проводить рациональный промысел охотничьих животных и птиц, необходимо постоянно иметь объект охоты. Для этого охотничье хозяйство проводит сбор материалов по учёту охотничьих животных и птиц, а также следит за сохранением воспроизводства поголовья. Из этого исходит природоохранная функция охотничьего хозяйства. Контроль и управление в системе охотничьих хозяйств Бурятии осуществляет Республиканская служба по охране, контролю и регулированию использования объектов животного мира, отнесённых к объектам охоты, лесному контролю и надзору в сфере природопользования, руководителем которого является С.Г. Щепин.

Управление сейчас проводит работу по формированию в новых условиях научно-технической политики охотничьего дела. Оно направлено на решение основных проблем – это состояние ресурсов и их охрана, деятельность охотничьих хозяйств, развитие охотничьего туризма и т.д. Правительство республики приняло ряд постановлений, распоряжений, призванных укрепить охотничье хозяйство.

Мне не раз задавали вопрос: как люди становятся охотниками? Двумя словами этого не объяснишь. Это желание, стремление, если хотите, великая страсть. Один раз попробуешь окунуться в неё – поймёшь, что от неё уже трудно оторваться. Желание это, поверьте, дано не каждому. Я хочу опровергнуть мысли некоторых людей, что охотник промысловик живёт и работает только из материальных соображений. Нет, это ещё и призвание,ведь надо любить то, что делаешь.

Охотник не только зарабатывает деньги на жизнь, чтобы прокормить свою семью, есть и другая сторона его работы – регулирование численности охотничьих животных в биоценозе. Охотник не только занимается отловом животных, кроме этого, есть красивое таинство природы, и каждый раз щемит сердце перед началом сезона охоты. Профессия штатного охотника – одна из самых тяжёлых и рискованных. Охотник на охоте теряет много сил, в дождь, ветер, снег, мороз совершает переходы от одной избушки к другой. А предложите настоящему охотнику другую лёгкую денежную работу – я уверен,  он откажется. Потому что для него нет смысла в жизни без охоты и общения с природой. Я считаю, тайга дает охотнику не только здоровье, она учит его и делает из него человека, благородного телом и духом. Познание природы помогло и мне в познании мира.

Перед моими глазами встают самые яркие картины общения с природой. Это утренняя зорька (хотя я не отношу себя к фанатам утиной охоты), рёв изюбря, таёжные ночи у костра, охота на копытных и медведя на «марянах», удачные и неудачные выстрелы, трофеи, коллеги-охотники и их байки, общение с друзьями. А главное – великолепные картины природы, образы всех животных. Стал замечать, что с каждым годом меня радуют не добытые трофеи, а то, что увидел своими глазами. Надеюсь, что всё ещё впереди, но главное – охота: в ней прекрасно всё.

Тайга: 500 тысяч га на 49 лет

Сегодня в ведении «Баргузинского промысловика» 500 тысяч гектаров тайги, взятых в аренду на 49 лет до 2062 года. По соглашению за аренду заплатили по 5 рублей за гектар, то есть в общей сложности 2,5 млн руб.

Огромная территория распределена на три производственных участка — Усть-Баргузинский, Сувинский, Баргузинский. За каждым охотником закреплены угодья. Определены воспроизводственные участки, где я провожу наблюдения, мониторинги, изучаю биологию каждого вида. Охотхозяйство обязано этим заниматься, иначе могут отозвать соглашение за невыполнение нормативов ведения охотничьего хозяйства по рациональному использованию природных ресурсов. У «Баргузинского промысловика» шесть воспроизводственных участков на 500 тыс. гектаров тайги — это хорошо. Установлены зоны тишины, куда никто не ходит, не тревожит зверей, за исключением зимы, когда завозят на подкормку сено.

— Смотрите, какой лес, — мы поднимаемся в гору, Иваныч показывает на корабельные сосны: — А ведь все это кое-кто хотел вырубить, мне автомобиль предлагали, а зачем он, если леса не будет?
— Какая может быть вырубка вдоль ручья?! — Александр Иванович продолжал дискуссию с невидимым оппонентом. — Здесь внизу бьет целебный ключ. Старики много лет приезжали лечить бронхи, воспаление легких. Воду специально подогревали для ванн. Сохранилось место, где оставляли подношения. И вдруг взять, вырубить все это и продать?

Недалеко на сопке было шаманское захоронение, в старину их не предавали земле, тело покоилось на деревьях. В советское время здесь заготавливали древесину, работники леспромхоза не то от любопытства, а может быть, из алчности, захоронение разграбили. Говорят, недолго после этого жили — кто погиб, кто от болезней умер.
— В тайге не бывает случайностей, обычаи надо соблюдать, правила выполнять. Даже звери чувствуют, кто здесь хозяин. У отца возле одной из избушек бежал ручей, громкий такой, говорливый. Природа как будто сама тебя встречает. Отец приходил, разговаривал с избушкой. Там жил горностай, его маленького прикормил. Вот этот зверек знал, кто хозяин. Ко мне не шел, а к отцу бежал, радовался. Потом исчез куда-то, видимо, от старости умер. У Саши Яковлева возле зимовья рябчики жили, он их маленьких прикормил, они и прилетали.
Следы на песке помогли переключиться на другую тему.
— Вот здесь кабан ходил, в чаще комары и гнус донимают, а на дороге ветром обдувает их. Александр Иванович замыкает шлагбаум, перекрывающий дорогу к промысловому участку.

«Баргузинский промысловик» — многопрофильное хозяйство

— Как должно работать охотничье хозяйство в современных условиях с перспективой развития? — задает вопрос Александр Иванович и сам же отвечает после недолгой паузы:
— Многие думают, что нужен только охотничий промысел. А вдруг неурожай белки, а налоги надо платить, а у меня одно работает и другое перекрывает. Охота, рыба, дикорастущие лекарственные травы, бадан, лист брусники отгружаем. Дикоросы — грибы, ягоды (черника, брусника), орехи. Грибы солили по восемь тонн, сейчас засолочный пункт ставим, необходима проточная вода. Правда, четыре года не было их: пожары, засуха. А так, грибы хорошо берут рестораны. Очень выгодно — сухие грибы, самый дорогой — масленок, а их у нас много. Поэтому сейчас заказали промышленную сушку.
Большая вода Баргузина не дает пока освоить квоты на ловлю сазана, он разбежался по протокам, нагуливает в траве жир, но к осени уровень все равно упадет — добудем. Орех в этом году уродился, а там уже начнется и охота на реву. Работы много, у охотоведов не бывает сезонных перерывов, мы постоянно чем-то заняты, потому что нет отдыха у самой природы.

Борис Слепнев